44-й армейский корпус Ленинградского военного округа продолжает уничтожать врага на харьковском направлении. В составе относительно новой части сегодня воюют те, кому небезразличен исход специальной военной операции. Кроме кадровых военных, службу здесь проходят и те, кто осознанно сделал свой выбор, заключив контракт с Минобороны России.
- Когда я контракт подписывал, не думал, что попаду в ПВО. Желание, честно скажу, было в штурмовики пойти. Но тут уже не я решал, – рассказывает «Пушкин».
Не то жалуется, не то грустит сержант «Пушкин». Хотя нет, точно не жалуется – здесь никто не жалуется, потому что знают, что это их работа. Работа, которую за них никто не сделает.
Его патч на каске я сразу выделил среди других.
- Неужели стихи пишешь?
- Даже не пробовал. Я из Пушкина. Оттуда и позывной с собой привёз. Что придумывать-то?
Перед началом СВО, «Пушкин» жил себе спокойно, имел небольшой бизнес в Ленинградской области, работал на себя и на семью.
- Даже не знаю, как тебе объяснить. Что-то в голове перевернулось. Когда началось – думал недолго. Сосед сразу в военкомат ушёл, потом другой. Меня жена спрашивает: «Пойдёшь?» Ну знала за кого замуж выходила. В общем, не думал. Военкомат рядом. Начинал в одной части. Вернулся домой посидел с месяц у окна, телек посмотрел и понял, что возвращаться надо. Теперь здесь, с парнями.
Расчёт «Бука», в котором служит «Пушкин», уже давно не считает сбитые цели. Раньше на борту звёзды рисовали, но потом краску жалко стало, да и места на броне уже не было.
- По началу азарт был бешеный – за каждой целью охотились, просчитывали маршрут. Такие шахматы своего рода. Сейчас это уже в обычную работу превратилось. Но в «шахматы» продолжаем играть. Они же каждый раз что-то новое пытаются придумать. Высоты меняют, направления. Если беспилотники – то и маршруты. Но мы-то здесь все не дети уже. И наша математика посильнее, чем у них. По очкам переигрываем.
Направление, на котором сейчас работает дивизион «Пушкина», одно из самых «горячих». Дел хватает – враг, не смотря на то, что мы его давим, пытается огрызаться. Обстрелы российских городов не прекращаются ни днём, ни ночью.
- И ладно бы они по нам били или по другим военным целям. Нет же, твари атакуют гражданских. Специально выцеливают рынки, торговые центры – места где людей много. Это же натуральные террористы. Поэтому давить их надо, как клопов.
Говорит всё это беззлобно, просто констатирует факты. Ненависть?
- Да нет никакой ненависти. Ненавидеть тоже уметь надо. А это не в нашем характере. На днях соседи пленных взяли. Видел я их. Жалкие, убогие. Сидят, сопли на кулак наматывают… Какая к ним ненависть может быть? Но и жалости, конечно, тоже никакой – много чести. Это они здесь такие «прокисшие». Пока с автоматами по лесам бегали – героями, наверное, себя чувствовали. Убийцы они. Но всё равно нет ненависти – не знаю почему. Может ты объяснишь?
Честно говоря, ничего не смог я «Пушкину» объяснить. Может, потому что сам такой. Разных врагов довелось повидать. А ненависти как не было — так и нет.
- Вот злость есть. Не озлобленность. Нормальная мужская злость. А озлобляться нельзя – иначе в них превратимся. Когда я первый раз сюда приехал – насмотрелся этих… Они в плену – агнцы божьи. Только глаза у них… Волки. Нет. Шакалы. На словах каются, а во взгляде ненавидят. Попадались, конечно обычные мужики. С ними проще. С ними и покурить можно, и за жизнь поговорить. Но большинство – трусливая биомасса, которая только и ждёт удобного момента, чтобы в спину побольнее ударить.
«Пушкин» говорит то, что думает. Не прячет в себе. И это не «накипело» – взрослые мысли взрослого мужчины, оставившего семью, бизнес и дом ради того, чтобы вернуться героем для своих близких. Хотя ему это вообще не нужно.
- Жена во второй раз провожала – сказала: «Ты не за медалями едешь, просто вернись». И я вернусь – куда деваться? Не привык с женой спорить.
- «Пушкин», ты точно стихи не пишешь?
- Даже пробовать не буду. Детям поручу, когда вернусь.
